>>> Казино "Original Sin"
Взяв из машины дипломат, закрыв двери и включив сигнализацию, Кэйне пошёл к входу в подъезд, сделав парню знак следовать за собой. Каждый жест был привычен и выработан до мелочей - он делал всё, даже не задумываясь. Кивок охраннику, жест "он со мной" в сторону Ноэля. Вызов лифта. Поездка на 15 этаж, которую никто не прерывал - уже позднее время, а жильцов не так уж много. Снять сигнализацию с квартиры. Открыть дверь. Выключатель - слева от входа. Включить свет. Разуться. Одно нажатие - сенсорная панель у входа, просмотр записи видеокамеры. Никто не приходил, никто не беспокоил. Второе нажатие - автоответчик телефона. Никто не звонил.
А мобильный у меня выключен... И никто не заметил, похоже. Вот оно, одиночество.
Бросив мобильный на тумбочку, Кэйне прошёл в гостиную, предварительно включив свет при помощи той же сенсорной панели - сразу во всей квартире. И остановился. Всё, привычные действия кончились.
- Что теперь? - Кэйне не сразу понял, что задал этот вопрос вслух. Он был растерян.

Ещё несколько минут постояв, не зная, куда себя деть и не слыша подсказок от Ноэля, блондин начал злиться.
А что это я, собственно говоря, у себя дома теряюсь?
Он подошёл к парню почти вплотную, приподнял его лицо за подбородок.
- Ну что же, мы здесь, чтобы показать друг другу... раскрыть друг перед другом свои карты? - Кэйне так и не смог сказать слово "крылья".
- Давай же, показывай, - как-то нехорошо улыбнувшись - так показалось со стороны, на самом деле эта улыбка всего лишь выражала отчаяние, - Арноваль отошёл к окну, задёргивая гардину. Затем, повернувшись лицом к парню, начал расстёгивать свой костюм. Процесс этот был отнюдь не быстрым. Пояс, шнуровка по бокам, застёжки на груди, крючки на рукавах... Без нарочитой медлительности, просто так получалось. Кэйне не хотелось делать резких, судорожных движений.

Благо, не нужно было совсем снимать костюм - ткань задержалась на бёдрах, некрепко, но задержалась, когда соскользнула с плеч. Белые крылья, почуяв свободу, резко распахнулись, вырвались из плена, тут же отразив электрический яркий свет в каждом пёрышке. Негромкий шелест, как будто от ветерка, разнёсся по комнате. Вскинув голову, опустив руки вдоль туловища, полуобнажённый мужчина стоял всего в нескольких метрах от Ноэля. И, не отрываясь, как будто не замечая ничего другого, смотрел на чёрное великолепие у того за спиной. Крылья как будто впитывали в себя весь свет, что был в комнате.
- Красиво... - только и смог шепнуть Кэйне.
Он чуть протянул вперёд руку, правда, не сходя с места, как будто его тянуло к этим крыльям, он хотел их коснуться, но не смел сдвинуться, не смел подойти.

Кэйне сам не понимал, что делает, когда прижал руку парня к губам. Просто он ощутил такую потребность, как только их ладони соприкоснулись. Как будто разряд электрического тока прошёл сквозь его тело, заставляя немного вздрогнуть.
- Они ничто перед твоими... - шепнул он, касаясь губами кожи на его запястье.
Хотелось одновременно прижать и оттолкнуть Ноэля от себя, коснуться его крыльев и заставить снова надеть плащ, смотреть на него не отрываясь и выгнать вон... Столько противоречивых, одинаково сильных эмоций сталкивалось в сердце у Кэйне, что он закрыл глаза, только сильнее прижимая к губам руку брюнета.
Что же со мной? Никогда ничего подобного... Где же весь мой хвалёный самоконтроль?

Восхитительно тёплое, желанное тело прильнуло к Кэйне. Он обнял его, бережно, словно хрупкую, дорогую фарфоровую куклу, словно лист тончайшего пергамента упал на ладонь, а ты думаешь, как же его не смять, не сжать, чтобы он не рассыпался в пыль. Он распахнул глаза, в которых в каком-то безумии металось, плескалось серебро, норовя вырваться наружу раскалёнными, плавлеными слезами. Но серебро наткнулось на тёмную, крепкую, стальную преграду - и растворилось в ней, во взгляде Ноэля. Мужчина взял его руку в свою, сплетая пальцы, другой рукой прижимая его к груди.
Я хочу поцеловать его. Хочу ощутить его... всего. Одежда мешает...
Тонкие пальцы зарылись в тёмные волосы, привлекая лицо парня к лицу Кэйне. Серебро снова и снова сталкивалось с тьмой, тонуло в ней, возрождалось вновь, как будто волны выкатывались на берег, чтобы потом снова раствориться в морской пучине.

Когда Ноэль подался мужчине навстречу, тот как раз плавно наклонился к нему, и их губы встретились... так естественно, как будто они целовались уже не в первый раз, как будто успели изучить друг друга до кончиков ресниц.
Солёный морской воздух...
Мгновение, всего мгновение длилось удивление, а потом, губы сомкнулись плотнее, ещё закрытые, как створки двух раковин-жемчужниц.
Сладкий сахарный тростник...
Несмело, так несмело Кэйне приоткрыл губы, желая вобрать больше, вкусить ещё, ещё.
Горькая настойка из полыни...
Серебро наконец спряталось за тонкой кожей век, за пушистой преградой ресниц.
Жгучий, терпкий яд...

Мысли Кэйне были где-то далеко, они жили отдельно от мужчины, не обременяя его сейчас своим несвоевременным присутствием. Ему не нужны были мысли. Тело прекрасно функционировало самостоятельно, оно само знало, что ему нужно. Целовать. Целовать эти жёсткие, но такие податливые губы. Впитывать его запах, его тепло каждой клеточкой тела, каждой частичкой души.
Когда Ноэль разорвал поцелуй, чтобы не задохнуться, блондину показалось, что рухнули небеса. Он не мог и минуты прожить без его губ. Снова накрыв своими губами его, крепче прижал к себе, уже двумя руками. А затем просто подхватил на руки, увлекая на диван - потому что ноги норовили подкоситься зачем-то.
Хочу его.
Мысль пришла непонятно откуда и непонятно зачем. Но она была верна, и с этим утверждением сложно было спорить. Да и не хотелось. Губы оторвались от губ парня только для того, чтобы попробовать на вкус кожу на шее.

Вопрос парня был - честно признаться - глупым и несвоевременным. Разве не заметно его желание? Разве оно недостаточно проявляется на взгляд Ноэля?
- Да, - хрипло, коротко, безапелляционно.
- Да, - одновременно трепетно, бережно, словно боясь спугнуть.
- Да, - в то же время горячо, страстно, не скрывая откровенного желания.
Его можно не хотеть?
Серебро плавилось, текло, обволакивало тьму, загадочно мерцающую в глазах брюнета. "Да" звучало эхом, отзвуком, намёком в этом взгляде. Пальцы сами собой потянулись к обнажённой груди Ноэля, принялись вычерчивать одним им понятные символы.

Разочарованный, почти болезненный вздох. Приходилось сдерживать всю страсть, всю нежность, всё желание ласкать его, ласкать до бесконечности, пока он сам не взмолится о прекращении - или о продолжении.
- Ноэль.. - голос слушался плохо. - Пойми, я не смогу ответить тебе. Я... - смущение? - У меня это... впервые...
О да, Кэйне Арноваль в свои двадцать четыре был девственником! Сенсация...
На щеках мужчины появился лёгкий, почти незаметный румянец. Он отвёл глаза, крылья за его спиной сложились. Возбуждение медленно отступало, оставляя только неприятное, тянущее чувство неудовлетворённости внизу живота.
- Прости, - коротко, тихо.
Набросился на него, как изголодавшийся зверь. Но он такой... Дьявол, он же парень!
Резко убрав пальцы, мужчина призвал весь самоконтроль, какой у него только был. Потому что никакие доводы разума не действовали на его желание. Оно притихло, перестало быть физическим - вместо этого став психологическим. Это было ещё тяжелее.

-Первый раз встречаю таких опытных девственников, прости уж за мою такую прямолинейность...
Глухой, нервный смешок.
Кажется, он меня успокаивает?
- Я просто хотел тебя. И продолжаю хотеть, если уж на то пошло, - руки сами, без воли хозяина, обняли Ноэля за плечи.
Не понимаю... Чего же хочет он? То задаёт непонятные вопросы, то прижимается...
- А чего хочешь ты? - ну да, самым логичным было спросить об этом.

Как всё оказалось просто... Так не бывает, не может, не должно быть, не может, чтобы так сорвало крышу - и из-за чего? Из-за одного-единственного, мимолётного, почти по-детски невинного поцелуя в губы. Что было потом - страстные, кошачьи поцелуи, исцарапанные бёдра - глупый, на этой тонкой чувствительной коже так просто оставить следы, зачем так - всё это было уже после, уже органично вплелось в то безумие, в которое поверг один лёгкий поцелуй. Губы к губам - разум погрузился во тьму. Во тьму этих глаз, во тьму этих крыльев... И только последняя мысль: Дева Мария... Настолько несвоевременная, попросту ненужная, лишняя, но насколько полная. Дева Мария... - и всё, можно попрощаться с рассудком, куда ему, приземлённому, чистому, девственному, до того, чего хочет тело? Хочется обнять, прижать, слиться, как можно плотнее, ближе, ещё ближе... Одежда мешает, невозможно мешает, но руки слушаются с трудом, благо ткань легко соскальзывает с бёдер блондина, но вот справиться с ремнём на джинсах партнёра - задача непосильная. Дева Мария... - к чему снова? Или надежда, что Богоматерь поможет - что?! - расстегнуть ремень на джинсах парня, которого хочешь больше всего в мире? Бред, бред, безумие... Невозможное, сладкое, доводящее до... чего? До точки, до грани, а что дальше, что?
- Ты прекрасен, как первородный грех...
Сам Кэйне шепчет это, зарываясь лицом в тёмные волосы, пытаясь справиться с застёжкой на ремне, жадно глотая воздух пополам с желанным запахом? Голос глухой, слова срываются сами, не спрашивая ни чьего разрешения, да и к чему, ведь можно всё, всё, абсолютно всё - сегодня, сейчас, здесь. Что будет потом не имеет значения. Так можно хотеть только перед смертью, так можно чувствовать только в последний раз.